Закат, окрасивший было небо во все оттенки красного и оранжевого, уже почти уступил место густым темно-синим сумеркам. Улочки небольшого людского поселения, со всех сторон окруженного лесами, еще были оживлены, несмотря на поздний час. У окна одного из самых высоких деревянных чертогов стояла молодая девушка. Она наблюдала за детьми, игравшими во дворе; их звонкие голоса далеко разносились в прохладном и чистом вечернем воздухе. Однако, по суровому выражению лица девушки можно было точно определить, что она нисколько не разделяет веселье ребятишек, бегающих и прыгающих внизу. Её мысли занимало что-то весьма серьезное, до тех пор, пока она не услышала стук в дверь и не встрепенулась.
- Элледель! – раздался отцовский голос, и девушка отозвалась, отворачиваясь от окна:
- Не заперто!
Отец переступил порог и тихо притворил за собой дверь. Следопыт Хальбарад, сын Халладана несмотря на крайне преклонный по меркам обычных людей возраст, как и любой дунадан совсем не выглядел стариком – лишь усталое выражение, навечно обосновавшееся на продолговатом скорбном  лице, добавляло ему лишних лет. Хальбарад был очень высок - Элледель уступала ему, но коротышкой рядом с ним не смотрелась. Шести футов ростом, длинноногая, стройная и гибкая, словно ивовый прут – Элле была из тех девушек, чьи фигуры одинаково хороши и в платьях, и в кольчугах. А фигура двадцатишестилетней дунаданки не оставляла сомнений в том, что она близко знакома с воинским ремеслом: слишком сильные для женщины плечи выдавали её; да и движения были мягкими и пружинистыми, как у заправского фехтовальщика, и даже черное домашнее платье до пола мало их стесняло.
- Садись, пожалуйста, – потянула Элледель отца за руку. – Я надеюсь, ничего не случилось?
- Ничего, или не более того, что должно было случиться, - ответил Хальбарад в своей обычной манере. Элледель позволила себе улыбнуться, и светлая улыбка озарила правильные, но строгие черты немного вытянутого лица и яркие зеленые глаза:
- Раз так – то значит, лишних поводов для беспокойства нет, – сказала девушка, мягко, словно стараясь сгладить какую-то неловкую ситуацию. Однако отец, оставаясь полностью серьезным, на обманчиво успокаивающий тон не поддался и только покачал головой:
- Тебе недостаточно тех поводов, что уже имеются? У меня в голове до сих пор не укладывается: как отпустить тебя в такие опасные времена?
- Раньше ты это делал, atar - возразила Элледель, чувствуя, что ей предстоит долгий и трудный разговор. – И вряд ли за пару лет времена стали чуть более опасными.
Отец замолчал на некоторое время, задумчиво постукивая пальцами по столу.
- Ты не представляешь, о чем говоришь, - сказал он наконец. – Отгонять от деревенек неразумных лесных чудищ – это одно, но следить сейчас за Трактом – совсем другое дело. Сама знаешь, насколько тревожны вести от Арагорна  и из Имладриса. Если бы я только мог, я бы отправился вместо тебя.
Элле едва не застонала от досады, однако, сдержалась. За последнюю неделю она привыкла к этим «качелям». Отец, обычно такой последовательный и уверенный в себе, теперь никак не мог определиться и принятое им решение пытался поменять по сто раз на дню. Девушка сохранила спокойное выражение лица и не стала вступать в перепалку, стремясь во что бы то ни стало отстоять свое мнение; здесь нужно было действовать по-другому, более осторожно и дипломатично:
- Кто, кроме тебя, справится тут со всем? С северных пределов приходят беженцы из дальних поселений. У меня одной не хватит опыта справиться с такими трудностями. С тобой – ещё куда ни шло, но ведь Арагорн ясно дал понять, что ему нужна любая серьезная помощь. И более приемлемого варианта, чем отправить меня с одним из отрядов на усиление дозоров, нет.
Старый следопыт нахмурился, и Элледель почувствовала себя маленькой девочкой, совершившей какую-то серьезную провинность. Однако, отступать девушка не собиралась. Отец её был упрямцем, и дочь унаследовала эту его черту в полной мере. «Не мытьем, так катаньем» - так говорила тётка Элледели про манеру племянницы достигать тем или иным путем поставленных целей. Впрочем, оказалось, что сейчас упрямство не понадобится: отец ворчал лишь для проформы.
- Всё так, но…но и меня ты должна понять. Впрочем, это случится только тогда, когда ты обзаведешься собственными детьми, - сказал Хальбарад. И внезапно, после этих слов разговор повернул совсем в иное русло. Отец и дочь ещё долго сидели и говорили о прошлом при свете лучины, которую Элле зажгла с окончательным наступлением сумерек. Точнее, следопыт рассказывал о былых временах, а Элледель ему внимала. Изредка разговор затухал, дожидаясь нового витка воспоминаний, коих было много. Дунадан вспоминал свою жизнь, полную бед, опасностей, но и бессмертного, незамутненного света тоже: таковым была когда-то его любовь к жене. Потеплевшим голосом Хальбарад рассказал об их совместной молодости, и безжизненным шепотом - как качал на руках дочку, разрываясь пополам от нежности к ней и от тоски по скоропостижно скончавшейся супруге. Больше детей у Хальбарада и книжницы и целительницы Мильи не было: трое старших отпрысков умерли еще во младенчестве, а потом и организм жены, подорванный вынашиванием детей и неудачными беременностями, не справился с последними родами. У старого дунадана из близких людей осталась только малютка-дочь, которую он назвал Эланор, а по древней дунаданской традиции, по достижении дочерью одного года – Элледель. С этим «главным», как считалось у северных следопытов, именем, девочке потом  предстояло выйти в мир. Арагорн, родич, друг и вождь Хальбарада, знаток чуть ли не всех на свете языков, только посмеялся - на синдарине обе части имени могли быть при желании переведены одинаково. Хальбарад уперся, имя менять не стал, и как раз тогда решил, что его единственное дитя будет более ученым, чем её отец. Что-то следопыту удалось претворить в жизнь: Элле впоследствии с легкостью сумела выучить синдарин, изучить некоторые другие науки, но не к книгам и травам тянулась её душа: на мать в этом девушка была совсем не похожа. Вышло так, что отец повел Элле по своим стопам, как свою единственную наследницу. Взрослея, девочка только больше интересовалась следопытским искусством; а еще, отец научил её защищать себя и даже более того – рослая, крепкая и очень ловкая Элледель вполне могла называться хорошей фехтовальщицей, умела стрелять из лука и неплохо держалась в седле, хотя и оставалась всегда больше следопытом, нежели воительницей.
- Помню, как ты бросалась мне навстречу, когда я возвращался из походов, - говорил Хальбарад. – Твои вечно разбитые коленки и локти, и жуткие синяки от чужих деревянных мечей – это когда ты не могла еще достать противников своим мечом. Помню, как учил тебя всему, что знаю сам, когда мне удавалось долго оставаться дома: читать следы, разбираться в травах, и еще много чему. Помню, как ты ссорилась со своей теткой, как не хотела учить историю, но любила слушать предания о древних временах и особенно – о Лютиэн Тинувиэль и владычице Галадриэль. Как получила от меня в подарок меч, как первый раз влюбилась, как вышла замуж и слишком быстро осталась вдовой. Когда-нибудь ты поймешь, - неожиданно завершил Хальбарад свои мысли - каково это: осознавать, что вполне можешь добавить к самым драгоценным воспоминаниям еще одно – о смерти единственного дитя.
На небе давно уже зажглись огоньки звезд, а в раскрытое окно врывался ночной ветерок. Но собеседники вряд ли  замечали его пронизывающую до костей прохладу. Тронутая до слез словами Хальбарада, Элле не смогла более ничего ответить, либо же как-то продолжить разговор. Она лишь порывисто вскочила с табурета, подошла к отцу и крепко обняла его, своей нежной щекой прижавшись к его давно заросшей жесткой бородой щеке. Какое-то время в комнате царило молчание – ни у отца, ни у дочери не находилось нужных слов. Но Элледель почувствовала, что должна заговорить первой:
- Прости меня за моё упрямство, - глухо проговорила она срывающимся голосом. Хальбарад только коротко кивнул:
- И ты меня за моё. А еще за напоминание о муже – твоя жизнь с Рундагором была яркой, но короткой…как и моя с Мильей.
- Не надо об этом, atar, - попросила Элле, и следопыт согласно кивнул. Элледель отстранилась и вновь села напротив отца, глядевшего на нее непривычно тревожным взглядом.
- Я отпущу тебя, - после долгого молчания сказал Хальбарад. – Ты вполне способна руководить людьми и можешь постоять за себя. Но не забывай об осторожности и о том, что это будет твоя первая вылазка после пары лет перерыва.
Выслушав все указания насчет количества следопытов в ее отряде; мест, которые они должны будут патрулировать и способов передачи весточек другим дунаданам, Элле повторила всё за отцом, после чего следопыт пожелал спокойной ночи и оставил дочь наедине с её мыслями. Элледели перед сном предстояло обдумать очень и очень многое.