Трудно было определить, что болело больше. Почки, которые по ощущениям превратились в подобие отбивных, пах, которым Саймон с размаху приложился об ступеньку, лицо, что разделило ту же участь, или душа. За два дня его жизнь изменилась кардинально, пойдя по самому худшему сценарию из всех возможных. Перемены, предательства, догадки и теории не успевали помещаться в голове, образуя несвязную кашу. Страх и хаос в сознании толкали мужчину на неразумные поступки – одним из них и было убийство тех двух парней у себя дома. Может, будь Фостер чуть спокойнее и собранее, он бы и не попался в лапы жаждущих мести бандитов. Может быть, сейчас бы его не тащили вверх по лестнице под руки. Смысла гадать не было – история не терпит сослагательного наклонения.
Всю дорогу бывший секретарь пытался осознать и понять последние события. И хотя мешок на голове и постоянные тычки в спину не способствовали мыслительному процессу, мужчина ясно понял одно: он конкретно облажался. Облажался, убив людей своего босса без всякой причины. Саймон с леденящим душу ужасом понимал, что совершил фатальную ошибку, за которую, безусловно, ему придётся отвечать. И, скорее всего, заплатить кровавую цену. Всю дорогу мужчина лихорадочно придумывал объяснения. Никогда ещё, наверное, его мозг не работал столь усердно – но всё впустую. Фостер не мог связать и нескольких слов в голове, составленные предложения рассыпались, словно карточный домик от дуновения ветра, а те, что чудом оставались, были жалкими и никчёмными.
Впрочем, пока Саймона несли под руки наверх, улетучились и они. Остался лишь пробирающий до костей страх и осознание собственной беспомощности. Все органы чувств притупились, Фостер будто наблюдал за собой со стороны и его это не касалось. Бывший секретарь словно уже подписал себе приговор, и лишь небольшая часть его разума ещё пыталась бороться. Мужчину грубо затащили в помещение и резким толчком поставили на колени. Правая нога словно взорвалась вспышкой боли, заставив Саймона стиснуть зубы и тихо выругаться. Впрочем, боль в колене неожиданно пошла на пользу. Сознание мужчины стало понемногу проясняться. Справа в глаза бил необычайно яркий свет – будто на него направили луч прожектора. Бывший судебный работник моментально почувствовал себя подозреваемым на допросе, что было, в общем-то, не так далеко от правды.
— Так-так-так... И кто же тут у нас?
Мужчина не видел источника звука, не узнавал голоса, но был абсолютно уверен, перед кем он стоит. В конце концов, кто же это ещё мог быть? Ноздри защекотал табачный дым. Саймон подавил в себе желание отвернуться, сохраняя остатки отваги. Голос обратился к его собрату на несчастью. Фостер знал, что его ведут не одного – звук цепей, кряхтенье и ругань конвоиров говорили об этом достаточно ясно, – но до сего момента мужчина не знал имени второго конвоируемого. Вина его не казалась особо серьёзной – так или иначе, бандиты частенько пробовали сами выбиться в лидеры. Победителей никто не судил, ну а проигравшие... стояли на коленях перед победителями.
Зато его собственная вина со стороны звучала особенно ужасно. Саймон и сам не понимал всего случившегося до конца, пока строгий, разочарованный голос не подвёл итог. В словах босса слышался укор, огорчение и, как ни странно, удивление. Как будто боссу не была понятна суть преступления Фостера в той же степени, что и ему самому. Секретарь почувствовал, что это может быть его шанс. Быть может, он сумеет оправдать себя, если расскажет всё, как есть?.. В конце концов, он будет даже рад, если ему придётся выйти из банды и убраться подальше, лишь бы сохранить жизнь. Воодушевлённый поток мыслей прервал отчётливый щелчок. Прикосновение металла к коже обожгло в сотню раз сильнее, чем если бы это было калёное железо. Дрожь пробежала по телу, а страх практически овладел разумом. Саймон едва держался ровно и спокойно, цепляясь за свою единственное спасение – возможность объясниться. И слава небесам, ему эту возможность предоставили.
— Это была ошибка, босс. Очень большая и глупая, — прохрипел Саймон. Горло, конечно же, моментально пересохло, — Меня подставили и выдали копам. Встреча сорвалась. Я бежал, бежал так быстро, как только мог...
Босс молчал, не убирая дула от его головы, и Саймон решил, что, возможно, у него всё-таки есть шанс.
— Когда я пришёл домой, чтобы успеть забрать свои вещи, я увидел там твоих парней. Подумал, что они пришли за мной, что и меня, и сестру решили вывести из игры. Меня через стражу, её – лично. При таком раскладе я увидел в них угрозу и... поступил... соответствующе. В чём очень раскаиваюсь, босс. Перед смертью один из парней рассказал мне о том, что моя сестра затеяла свою игру, и тогда я понял цель их визита, но-о... было уже слишком поздно. Я убежал, потому что испугался за свою жизнь, испугался того, что натворил – и не зря. Я раскаиваюсь и, понимая масштаб содеянного, не жду прощения... но надеюсь на снисхождение и возможность искупить свою вину.
Договорив, Саймон с шумом выхонул и слегка обмяк. Его речь – возможно, его последняя речь, – отняла у него остаток сил. Мужчина сделал всё, что мог, чтобы хотя бы попытаться облегчить свою участь. Возможно, ему дадут искупить грехи или, на крайняк, подарят лёгкую смерть. Но всё, что оставалось теперь Фостеру – это, щурясь, смотреть против света туда, где должно быть лицо его босса, и ждать.
[AVA]https://pp.userapi.com/c841223/v841223051/9f45/RdkZdFckmgE.jpg[/AVA]
[NIC]Саймон[/NIC]
Отредактировано Эомер (2017-07-15 22:13:14)
