Саурон бережно скатал в трубочку свиток с последними донесениями, капнул багровым воском и скрепил печатью в виде Всевидящего Ока. Передав документ секретарю, он коротко распорядился:
- В архив.
Морэдан, спешно поклонившись, удалился, а Владыка Мордора откинулся на спинку кресла и крепко задумался. Его кабинет не отличался роскошью убранства: это было место для работы, здесь удобство стояло во главе угла. А для пускания пыли в глаза у него имелся шикарный, мрачный тронный зал. За окном медленно плыли облака из вулканического пепла. С памятного момента, когда назгулы сообщили Саурону о том, что Кольцо Всевластия выскользнуло у них буквально из-под носа, майа немного успокоился, а его гнев остыл до состояния холодной ярости.
Об этом можно было судить хотя бы потому, что Ородруин больше не извергался. Тем не менее, пропитанный яростью Тёмного Властелина удушливый вулканический пепел стелился почти над самой землёй, давил и угнетал даже привычных ко всему орков. Но здесь, на высоте ста восьмидесяти метров над уровнем земли, светило солнце, и воздух был неожиданно чист и свеж. И как на зло, сегодня выдался до омерзения ясный и погожий день. Что поделать, Гортхауэра никак не оставляла мысль о том, что правящая огненной ладьёй Анариэн шпионит за ним для Амана. Одной из причин, побудивших скупого в том, что касалось растраты сил майа, на создание непроницаемой дымовой завесы над Мордором, как раз было стремление обезопасить себя от валарских соглядатаев. Ну и возможность использовать круглосуточный труд уязвимых для солнечного света троллей тоже сыграла свою роль.
Саурон поднялся из-за стола и подошёл к окну. Пятьюдесятью метрами ниже мир тонул в непроглядной пепельной дымке. Так низко облачная завеса не опускалась ещё никогда, и он должен был признать, что слегка переборщил. Даже взгляд Всевидящего Ока с трудом проницал завесу, что уж говорить о несовершенных глазах его смертной оболочки? Но заглушить музыку Арды никакая завеса была не в силах. Здесь правила его тема, его и Мелькора, здесь была его твердыня и место сосредоточения силы.
Саурон знал, как Мордор влияет на чужеземцев. Она душила их, подавляла их, убивала их. Увы, детям Илуватора была противна тема, избранная некогда падшим валой. К счастью, орки, тролли и прочие творения Мелькора и Саурона не обладали подобным недостатком. Предложи орку выбор где жить: в Мордоре или в эльфийском лесу, он выберет лес, сожжёт его дотла, и уйдёт в Мордор. Так и для Саурона, не было места лучше и приятней, чем то, где царила его музыка.
Долгое время он потратил на выявление и оценку ошибок, допущенных назгулами в охоте за Кольцом. Выводы напрашивались неутешительные: лучших воинов его империи подвела банальная гордыня и самоуверенность. Саурону оставалось лишь надеяться на то, что обрушенных на головы улайри кар было достаточно, чтобы вправить их призрачные мозги. Но быстрой победы уже не будет. Пока его армии наступают на запад и север, Кольцо будет подтачивать души тех, кто возьмётся хранить его. В сохранности своего величайшего сокровища Гортхауэр был уверен: никто, ни смертный адан, ни перворождённый эльф, ни майа не сможет уничтожить Кольцо. Не захочет. Даже сам Саурон не смог бы совершить подобного, взбреди в его голову такая мысль.
Рано или поздно, понукаемое его волей Кольцо сбежит, воспользовавшись соблазнами могущества и власти. Саурон почти надеялся, что вот-вот объявится некто, кто наречёт себя хозяином Кольца и новым владыкой. Это был бы лучший из всех возможных исходов, ибо никто из смертных или бессмертных не способен подчинить себе Кольцо, за исключением его создателя. И никто из них не в силах будет выстоять против него. Единственные его опасения были связаны с Истари. Если Саруман, или этот тупица Гэндольф наденут Кольцо, противостоять им в открытую не сможет даже он. При одной мысли об этом, в его чёрном сердце просыпался страх, а разум не находил себе места.
Определённо, даже в этом случае у него сохранялся шанс на победу. Ему бы пришлось прибегнуть к хитрости и лести, притвориться побеждённым и покорённым воле Кольца… до поры. Однако, время шло, а никто из Мудрых так и не надел Кольцо – этот факт его немного успокаивал, и в то же время, внушал определённую тревогу. Сейчас он даже не был уверен в том, по прежнему ли Кольцо находится в Имладрисе. Мысль о том, чтобы направить Гундабадские и Морийские орды на штурм эльфийской твердыни назойливой мухой вертелась в его сознании, но Саурон решил не торопить события. Сейчас эти армии хоть и были многочисленными, представляли собой неорганизованную и кое-как снаряжённую толпу. Потребуется ещё два года, чтобы превратить их в действительно грозную силу, и ранее, он намеревался дать время на реорганизацию и переподготовку орков Мглистых гор, и попутно с этим завершить мобилизацию Юга и Востока. Но планы изменились.
Он поднял со стола бронзовый молоток и ударил им в небольшой гонг, подзывая прислугу. Попутно, майа припомнил местонахождение назгулов. Шестеро, включая Хэлкара, выполняли его поручения в других частях Мордора и союзных стран, но трое находились в Барад Дуре и, по мнению Саурона, попусту слонялись без дела. Пора было исправить ситуацию.
- Эрион, Катудавар, Кхамул. Через пятнадцать минут я жду вас в тронном зале.
Он не зря поставил имя Кхамула, второго следи улайри, на последнее место. Определённо, Чёрный Истерлинг будет возмущён таким пренебрежением к его статусу, а два других получат повод потягаться с ним за звание Второго среди бессмертных. Рецепт известен: работай лучше товарища, будь быстрее чем он, не допускай ошибок, и будет тебе счастье. В итоге, по замыслу Саурона, все трое с высокой вероятностью будут действовать с наивысшей отдачей. Что ему и нужно. Подумав, он отправил ещё одно осанвэ:
- Рован, через десять минут я желаю видеть тебя подле моего трона. Если кто-нибудь из нашей доблестной девятки опять меня разозлит, я, пожалуй, позволю тебе закусить назгулятиной.
Преимущество бессмертия заключалось отнюдь не в том, что тебя нельзя убить. Оно заключалось в том, что в определённых ситуациях, ты можешь умирать снова и снова до бесконечности. И лишь необходимость поддерживать престиж власти удержала Гортхауэра от того, чтобы после рапорта развоплощённых кольценосцев о потере Кольца не развесить всю призрачную девятку на стенах Барад Дура. Тем не менее, данное Ровану обещание имело под собой определённый смысл: волколаки некогда были умайар, и хоть силёнок у них осталось с гулькин нос, но их отравленные клыки вполне способны причинить назгулам определённый вред.
Оторвавшись от своих размышлений, Саурон поднял глаза на слуг, которые уже некоторое время молча стояли напротив, ожидая его приказаний.
- Облачите меня в церемониальные доспехи – коротко приказал он и вышел из-за стола, предоставляя людям суетиться вокруг него.
Ещё один тонкий намёк на толстые обстоятельства: тяжёлый латный доспех, точная копия того самого, в котором он некогда выступил в бою против Элендиля и Гил-Галада, Гортхауэр надевал лишь в исключительных случаях. И сейчас как раз был такой случай. Привычку носить доспехи он приобрёл после поражения в войне Последнего Союза. Гибель от клинка простого смертного, и последовавшие за ней многовековые скитания бессильным и бесплотным духом научили Саурона беречь своё тело. В определённом смысле, он даже стал параноиком, и не мудрено: при текущем балансе сил, его «роа» было вторым по уязвимости, после Кольца, элементом его завоевательных планов. Так что, немного здоровой паранойи ему не повредит.
Между тем, один из слуг подтащил к нему стремянку, взобрался наверх, принял из рук другого человека высокий коронованный шлем и бережно водрузил его на голову владыке. После чего убрал стремянку и сообщил о том, что распоряжение Владыки исполнено. Саурон кивнул и придирчиво оглядел себя в зеркало. Убедившись в том, что от одного его вида у большинства смертных по прежнему должны подгибаться колени, он широкой грохочущей походкой отправился к лифту. Мимо него тут же проскользнул невысокий светловолосый паренёк и изо всех сил дёрнул за верёвку, что была продета сквозь кабинку лифта. Где-то внизу, в небольшом каменном зале, двое троллей услышали громкий сигнал колокола и принялись вращать массивное колесо, плавно опуская укреплённую металлом деревянную кабину. Прошло три минуты, и лифт остановился у небольшой комнаты, в дальнем конце которой виднелся короткий коридор, закрытый алым гобеленом.
Миновав его и откинув занавесь, Саурон вступил в свой тронный зал, и эхо подхватило лязг его металлических сапог. Поднявшись по двум ступеням, он сел на трон и прислонил к нему принесённую с собой булаву.
- Бей – скомандовал он слуге, стоящему в дальнем углу подле большого бронзового гонга. – Пусть придут секретари, и пусть принесут карту моих будущих владений.
Ранее, в кабинете, голос его был зычен и силён, в чём-то даже приятен, но сейчас он пронёсся по залу подобно громовому раскату, отражаясь от каменных стен и заставляя колебаться синее пламя в чашах, что стояли по бокам от тронного возвышения. Обычно, этот свой голос он приберегал для заграничных послов, принародных выступлений или казней, но сейчас использование громового голоса было обусловлено собственными желаниями Гортхауэра. Помимо него, в зале присутствовала дюжина гвардейцев-морэдайн и несколько слуг, пара из которых как раз подтаскивала к тронному возвышению здоровенную карту, установленную на серебряную треногу.
Строго говоря, тронный зал редко использовался для брифингов: в главной башне Барад Дура имелось куда более удобное в этом плане помещение с большим столом, подробнейшей картой во всю стену и многочисленными шкафами, хранящими в себе те карты и документы, которые могли потребоваться при разработке стратегических планов. Но с другой стороны, сейчас Саурон не собирался ничего разрабатывать, только раздать указания. К тому же, использование официоза было ещё одним призрачным намёком, кои в большом количестве оставлял для подчинённых тёмный майа.
Он замер, подобный отлитому из стали изваянию, ожидая появления назгулов.

- Вот как, - задумчиво пробормотал шестой назгул, откладывая в сторону окровавленный кинжал и рассматривая содержимое стеклянной колбы, заполненной ярко алым веществом, постепенно становящимся всё темнее и гуще. - Отлично... хм... я так и знал!
   Пройдя к украшенному искусной резьбой дубовому столу, он аккуратно поставил сосуд с кровью на специальную подставку и, опустившись на стул, взял в руки перо. Перед назгулом лежала раскрытая книга с пожелтевшими от времени и не слишком пригодными условиями содержания листами, исписанная уже почти наполовину. Посвящалась она по большей части последним исследованиям, связанным с попытками установить истинное происхождение основной боевой и рабочей силы Мордора. То есть орков.
   Большинство уже существующих версий его никак не устраивало. И более всего смущала главная из них - о предках-эльфах. Она была довольно правдоподобной, если бы не одно "но"... Но расспросить о том было некого. Не Мелькора же из-за Грани выискивать да расспрашивать. А Самого беспокоить по таким пустякам чревато. Особенно в свете последних событий.
   Эрион с содроганием вспомнил о том, как гневался повелитель, когда узнал, что его верные слуги так глупо упустили Кольценосца да ещё и оказались развоплощенными. До сих пор было не по себе от того шепота, звучавшего в высокой зале с той же силой и яростью, с которой молния срывается с небес.
   Однако пора было за работу. Оставив неприятные воспоминания на потом, назгул обмакнул перо в чернила.

   Неожиданно прозвучавший в голове голос Владыки больно ударил по расшатанным нервам бессмертного. Если б у него билось сердце, оно б остановилось с легким щелчком.
   Не мешкая ни секунды, Эрион поднялся со своего места и направился к винтовой лестнице, ведущей на верхние ярусы Барад-Дура. Он понимал, что если Сам зовет, притом в приказном тоне, то мешкать не следует ни в коем случае. Во-первых, гневить повелителя после оглушительного провала несложного в принципе задания не решился бы даже Хэлкар. А ведь известно, что он самый сильный из улайри. А во-вторых, Эрион на ходу пытался понять, специально или случайно повелитель назвал его имя первым.
   Именно над последним он и раздумывал, не замечая боле ничего вокруг, всю дорогу до Тронного Зала.
   - Повелитель, - пройдя несколько шагов по черным мраморным плитам, он опустился на одно колено, не сводя взгляда с повелителя.

Отредактировано Эрион (2013-05-01 20:29:50)

Кромешная тьма, что царила под сводами казематов бережно укрывала Дирхаэла от всех опасностей окружающего мира. Всех, кроме оглушительного визга крыс, носящихся за чугунной дверью камеры. Она поглотила в себе и камеру, и узника. Он уже едва различал, что же находится там, за пределами тёмного угла, в который забился. А крохотные твари будто и выжидали того момента, когда сумеют знатно попировать на его останках. И лишь скрежет огромных когтей, раздававшихся с определенной периодичностью, оставался единственным доказательством для узника, что время, растворившееся во тьме, еще не остановило свой ход.
Даже лихорадочный жар, что медленно пожирал узника изнутри не мог противостоять тому чудовищному холоду, что царил в камере. Пленнику уже не требовались палачи. Поначалу, когда силы бывшего рейнджера, еще не оставили его, он метался из угла в угол, пытаясь согреться. Однако, каждая такая попытка забирала последние силы десятника, и он, уже лежа, избивал свои конечности, пытаясь разгонять в них кровь. И сейчас, тело, к которому не притронулся ни один из сонма экзекуторов Барад-Дура выглядело как те отбивные, что готовила его мама, когда он был ещё ребёнком. Эти мысли - последнее, что удерживало его от попытки вцепиться зубами себе в вены и перед забвением наконец насладиться прекрасным ощущением от прикосновения жидкости к пылающей гортани. Охранники не стремились кормить или поить узников, и помои, вылившиеся на рейнджера бездну времени тому назад были уже давным давно тщательно слизаны с тошнотворно липкого пола.
Иногда Дирхаэл закрывал глаза, всего на мгновение, а открывая их, неизменно обнаруживал себя прильнувшим к каменной кладке, и судорожно дышащим на нее. Пар, попадая на холодные базальтовые стены, порождал ничтожные по размеру, но столь драгоценные капельки влаги. Но гондорец не знал уже, что слизывает с камней, соленоватую воду или собственную кровь.
Он закрыл глаза ещё раз. Может быть, последний раз? Может, в этот раз тьма полностью поглотит его? Проникнет в последнюю обитель света в этом мрачном подземелье? Нет, он просто закрыл глаза. Из тревожного беспамятства рейнджера вырвал громогласный лязг проворачиваемого в замке ключа. За этим последовала целая буря звуков, мягче прежнего, тысячи маленьких лапок перебирали по каменным плитам, устремившись к беспомощному ныне узнику. Но им не суждено было добраться до бессильного гондорца. Неожиданно, он попросту взмыл в воздух. Два тёмных силуэта подхватили и выволокли из камеры. Тычками и ударами, в кромешной тьме пленника заставляли волочить потерявшие всю чувствительность ноги по нескончаемым ледяным плитам коридоров твердыни Черного Властелина. Неожиданно гондорец почувствовал то, что меньше всего ожидал в этой темнице - запах жаренного мяса!
•••
Катудавар велел подать на стол. И что же нычне было на обед? На белоснежной скатерти  поочерёдно оказывались различные яства. Вареные, жареные, тушёные - совершенно разнородные, но одинаковые в одном. Все блюда, без исключений, были мясными. Ни рыбы, ни овощей, ни, даже, хлеба. Назгул присел на резной стул из красного дерева. Второй, задвинутый, стоял напротив бывшего нуменорского десницы. В комнате тихо потрескивал огонь, а его рыжеватые отблески отплясывали вместе с тенью свой безумный танец по белоснежным одеждам бессмертного, терпеливо дожидавшегося, пока в помещение не войдет его личный гвардеец, и не отрапортует, что пленник готов явиться перед очи владыки.
-Впустите, - произнес Азулахас и в комнату втолкали грязное, вонючее существо. Лишь тень былой безразмерной людской гордости.
-На колени, перед Бессмертным! - проревел гвардеец, и сбитый ударом, гондорец упал ниц.
Назгул даже удивился, как легко оказалось сломить волю рейнджера. Целый отряд ручных псов Фарамира удалось поймать воинам Катудавара несколько недель назад, но лишь трое из них знали местоположение нового штаба своего капитана. Судьба первого оказалась незавидной. Второй только что предстал перед Азулахасом, а третий уже давно и вполне уютно расположился по правую руку от Бессмертного.
Вдруг назгул заметил, что гондорец облизывает свои губы. Это невольно разозлило и даже обидело Катудавара. Что может быть известно о голоде ему, жалкому смертному, не евшему всего три недели, когда пред ним восседает он - третий Бессмертный, уже пять тысячелетий, как позабывший вкус горячего и нежного мяса, сочных фруктов, свежего хлеба и дурманящего вина? Но, что же такое, рейнджер не только облизывался, он продолжал выказывать неуважение к назгулу, гондорец дрожал! Теперь Катудавару приходилось сдерживать себя, чтобы не рассмеяться и следовать правилам, установленным для этого званого ужина.
- Дирхаэл, рад, что ты нашёл время и присоединился к моей скромной трапезе. Вот ужин, вот очаг, вот чаша, чтобы омыть руки.
•••
Удара, повалившего его на плиты, Дирхаэл даже не почувствовал. Разум узника был полностью одурманен. Несмотря на то, что в отличие от его камеры и коридоров Барад-Дура, в этой комнате ярко пылало пламя, холод проникал в каждую частицу его тела. Казалось, что даже кости начинали превращаться в лёд. Лишь эти ощущения заставили пленника понять, что яркое белое пятно, расположившееся у накрытого стола - ни что иное, как настоящий назгул. В другое время это бы и напугало рейнджера, но сейчас его волновал лишь нестерпимый холод. И отдушина нашлась. Казалось, от огня, горящего в центре комнаты, в сторону Дирхаэла тянется тонкий ручеек спасительного тепла. Будь гондорец в другом положении, он бы непременно задумался, почему теплый воздух, словно бантик на ниточке, играет с ним, точно с котенком. Но сейчас раздумывать об этом узник был не в силах. Услышав приглашение назгула, он поднялся на четвереньки и, словно мотылёк, направился к огню, стараясь никак не выходить из потока горячего воздуха. Вдруг, Дирхаэл осознал, что в добавок к теплу добавилась ещё целая палитра запахов. Совершенно невероятных. Именно тех, что он почувствовал ещё в коридоре. Мясо. Прямо по курсу лежало мясо.
Рейнджер приблизился к жаровне. Странно, но огонь от этого становился словно дальше. Даже пламя становилось меньше и уже не так слепило узника. И он, наконец, разглядел ее конструкцию. Человеческое тело! Или, по меньшей мере, то, чем оно было раньше. Кожа живота распорота и загнута под спину, обнажая поджаренную мышечную ткань на белоснежных ребрах. Никаких внутренностей не осталось, все чрево заполнено полыхающей горой аспидно-черного угля. От ног же остались лишь две изъеденные до костей берцовые кости. Крысы здорово потрудились. И лишь две вещи остались нетронутыми. Мускулистые руки и лицо, с застывшей на нём гримасой ужаса и боли. Несмотря на то, что человек был обезображен, в этом лице легко узнавался Улрод, сын Намотура, командир Дирхаэла.
Шаг. Ещё один. Ноги больше не повиновались гондорцу...
•••
Катудавар с легким презрением наблюдал, как рейнджер пятится назад, путается в собственных ногах и опрокидывается на пол. Последнее убежище сдало свои позиции врагу. Своим чутьем Бессмертный ощутил, что сознание покинуло тело человека. И в ту же секунду сверху донесся призыв. Тар-Майрон созывал своих учеников в тронный зал. Это даже несколько опечалило назгула. Срывалась вся постановка. И самое главное, что прекрасное мясное ассорти, что любезно предоставил своему товарищу Улрод - остынет, и никогда уже не вернет свой тонкий вкус.
•••
А вот и тот, кто по достоинству бы оценил всё изящество и вкус приготовленных блюд. Катудавар, войдя в зал, даже прежде Владыки - его присутствие здесь и без того было очевидно - заметил Тевильдо. Бессмертный даже пожалел, что не захватил лакомство для этого пушисто-ушастого майа, которому так и хочется помурчать.
Что же касается остальных формальностей... Азулахас, сын Аганзагара, предстал перед своим учителем. Назгул опустился на колено и произнес традиционное: “Повелитель”.

Рован появился в тронном зале немногим позднее самого Саурона. Появление волколака было встречено благосклонным кивком и словами:
- Садись, Рован. У меня есть работа для тебя и твоей стаи.
Что ни говори, а волколакам он благоволил. Сказывалось долгое и плодотворное сотрудничество в Дориате, когда он и сам нередко принимал облик огромного волка. Порой, Саурон скучал по тем временам, по возможности менять обличие и самолично сеять страх и ужас в сердцах своих врагов. Но эта тоска быстро проходила, уступая место насущным делам. У него всегда были насущные дела, ибо таково было его желание, желание существа, всего себя посвятившего одной единственной цели – власти над миром.
Эрион появился вторым, и был удостоен куда более сдержанного приветствия:
- Проходи, я не задержу тебя надолго.
Последние слова были сказаны в таком тоне, что даже последний орк смог бы догадаться, что в лабораторию шестой назгул вернётся ещё очень не скоро. Обернувшись к посыльному, сухощавому светловолосому юнцу, Саурон коротко приказал:
- Приведи ко мне мой Голос.
Паренёк кивнул и стремглав выбежал прочь, направляясь к наместнику Барад Дура. Гортхауэр, тем временем, обратился к Эриону:
- Ты конечно же знаешь, что в Кханде недавно произошёл небольшой мятеж – начал он, и сделал небольшую паузу, давая понять, что даже самый распоследний тролль в Мордоре это знает, и если Эрион вдруг окажется не осведомлён об этом событии, он, Саурон, будет страшно огорчён.
-  К счастью, мятеж был быстро подавлен. Отчасти такой развязке способствовало выдающееся поведение некоего инквизитора по имени Баярд. Сейчас этот человек скачет по южной дороги в Барад Дур в сопровождении одного воина и двух пленных, ищи их у плато Горгорот. Лети туда, принеси ко мне Баярда, и одного пленного, на его усмотрение. Я жажду расспросить их касательно обстоятельств мятежа. И, Эрион… причина кроется в Музыке. Тема презренных Валар и тема Мелькора неизбежно вступают в диссонанс и разрушают друг друга, какие бы воплощения они не принимали. Ты не задумывался, почему орки ненавидят эльфов едва ли не сильнее, чем все остальные народы Арды вместе взятые, почему брезгуют их едой и одеждой? На самом деле, ответ очевиден для любого, кто способен слышать Музыку. Продолжай работать, и кто знает, может однажды ты коснёшься того, что будет неведомо даже мне. А теперь лети и не задерживайся, если моей власти в Кханде что-то угрожает, я хочу узнать детали как можно быстрее.
Как уже было сказано, Саурон любил давать подчинённым небольшие намёки. На его взгляд, куда удобнее позволять подданным дойти до нужных мыслей собственным умом, чем пытаться насильно вбить эти мысли в их сознание. Сейчас намёк относился не столько к Эриону, сколько ко всем присутствующим, и в первую очередь, к слугам, которые безусловно донесут рассказ о происходящем и его послание до ушей многих, многих людей, орков и, возможно, даже троллей. Пожелай он оформить это послание в слова, оно бы звучало так: «Я вижу дальше, чем вы, я вижу больше, чем вы. Я вижу всё. Ничто не способно ускользнуть от моего взгляда». Но он не желал.
«Вот к чему приводит долгое отсутствие массовых казней: подданные перестают тебя бояться, а вместе со страхом исчезает уважение, преклонение, и другие чувства, которые обеспечивают их покорность моей воле. Я не могу допустить возникновение внутренних конфликтов во время войны с Западом и Севером. После завершения неотложных дел на сегодня, надо будет самолично составить график массовых репрессий на три года вперёд. Столь важные дела просто нельзя доверять клеркам, пусть даже столь ответственным, как мои Уста».
Нельзя сказать, что Саурон получал удовольствие от унижения подчинённых. Совсем напротив, он прекрасно понимал, к чему может привести злоупотребление их зависимым положением. Так что, этим бесхитростным приёмом он пользовался только ради стимулирования их трудоспособности, за исключением тех редких моментов, когда им удавалось вывести его из себя. В остальном же, он унижал, устрашал и карал ровно настолько, чтобы поддерживать в сердцах подчинённых тот образ грозного, но справедливого правителя, который сам Саурон считал наиболее сопутствующим эффективному труду. Хватит с него одного Ланцериота, чья потаённая ненависть неплохо развлекала Тёмного Властелина, который тоже порой нуждался в хорошем шуте. К слову о шутах…
- Вижу, и ты здесь, Тевильдо – произнёс Саурон, не повернув головы. – Если ты закончил маяться дурью, у меня будет для тебя задание. Важное задание, которое я не могу доверить даже назгулам. Не соизволишь ли прогуляться до Серых гор, что лежат к востоку от Лихолесья? Впрочем, детали я оглашу после того, как появятся твои спутники.
У Саурона всегда было неоднозначное отношение к этому блудному духу. С одной стороны – соратник, которому так же как и ему самому противна тема Валар. С другой стороны, Тевильдо был крайне ненадёжен, и этот факт порядком бесил склонного к порядку Гортхауэра, всегда стремившегося прочно стоять на ногах. Помнится, в некой легенде утверждалось, что Тевильдо не стал давать клятву верности Мелькору, и что вала, в отличие от некоторых своих последователей, принял это как должное и не требовал от Кота невозможного. Так вот, имя Саурона с уверенностью можно было поставить в первой строке списка этих «некоторых». Такого поведения он не понимал: вроде бы Тельво не с Валар, но как бы и не с Мелькором.
Предательство кота во время Войны Гнева майа воспринял как измену, и совершенно не ожидал однажды увидеть эту наглую физиономию в Мордоре. Помнится, тогда от сурового возмездия Тевильдо спасло лишь два обстоятельства: во-первых, Саурон не желал тратить на него силы, а во-вторых… а во-вторых ему было приятно видеть подле себя хоть кого-то, кто напоминал бы ему о былых днях и мог понять хотя бы половину одолевавших его мыслей. Разумеется, он не признался бы в этом даже под страхом смерти, но Тевильдо, между тем, позволили остаться и ему прощалось многое из того, за что иной был бы подвергнут страшной и мучительной смерти. Доверия к коту не было, но его помощь может оказаться неоценимой при встрече с драконом.
Он заметил появление Катудавара, а вслед за ним, и Кхамула, но лишь сейчас обратил внимание на двух назгулов. Взгляд Саурона прошёлся по двум фигурам… и остановился на Катудаваре. О, ему нравилось подогревать страсти в назгульской девятке, и сейчас он намеревался хорошенько подзадорить самовлюблённого второго назгула. Взгляд Саурона остановился на Катудаваре.
- Встань, мой друг, и подойди к карте. Денетор не понимает намёков, его упорство в охране границ Гондора вскоре выйдет ему боком. А пока, нам нужно удостоверится в том, что расположенная в Итилиене перевалочная база будет построена в срок и не пострадает от рук тамошних следопытов.
Он вскинул закованную в латную перчатку длань и указал пальцем на карту Средиземья, установленную на серебряной треноге. В центральном Итилиене, у пересечения Харадского тракта и дороги, ведущей от Минас Моргула к Осгилиату, вспыхнул алой искры крохотный огонёк, обозначающий месторасположение форта. Надо сказать, что обычно он такими жестами не разбрасывался, экономя отнюдь не бесконечную силу. Да и прозвучавшие вслед за этим слова были вежливы и уважительны.
- Когда этот форт будет достроен, он станет нашим опорным пунктом в Итилиене и позволит отправить туда три десятка троллей. Сейчас его охраняет тысяча орков, но я не сомневаюсь, что этот выскочка Фарамир строит козни и готовится напасть на него. Посему, я отправляю на его защиту тебя и Рована, в надежде, что вдвоём вы сможете обеспечить его неприкосновенность и, кто знает, положите наконец бесчинствам гондорцев на наших землях. Возьмите с собой отряд следопытов из числа харадрим и стаю варгов. Вместе с вами я отправлю три сотни рабочих с материалами и инструментами, необходимыми для завершения постройки форта. Караван ждёт вас в западном лагере орков неподалёку от Моргульского перевала – на карте зажглась ещё одна алая точка. - Верю, вы меня не подведёте.
Излагая задание, Саурон мельком поглядывал на Кхамула и мысленно посмеивался над горделивым истерлингом. Уж больно громко тот «якал» во время раздачи «благодарностей» за безумно успешное выполнение наиважнейшей операции за всё прошедшее тысячелетие. Тот факт, что провокация Кхамула имела под собой железное логическое основание, ни в коей мере не мешал Гортхауэру наслаждаться происходящим.
- А, Кхамул, вот и ты, наконец-то – соизволил наконец заметить он появление второго кольцепризрака. – Боюсь, что Рованионскую компанию придётся отложить на неопределённый срок.
Он выждал несколько секунд, попутно окинул взглядом тронный зал и, заметив приближение Голоса, продолжил:
- Потому что некоторое время назад я заметил дракона в Серых горах. Я отправляю тебя и мои Уста на переговоры с ним, дабы вы склонили его к союзу. Компанию вам составит Тевильдо… если он опять не сбежит в самый ответственный момент. Предлагайте ему золото, земли и замки. Мой Голос знает, на что я могу пойти, а на что – нет. Будьте предельно убедительны, но не теряйте лица. И не вздумайте недооценивать его! Дракон – это дракон, какого бы росту он ни был. Если же не смотря на все ваши усилия он откажется…
Он взмахнул рукой, и из темноты выступил высокий статный морэдайн в доспехах дворцовой стражи. В руках его, параллельно полу, покоилось длинное, чёрное копьё с бледным наконечником треугольной формы. От копья за версту веяло тёмной магией, и эта магия была знакома назгулам, ибо наконечник копья носил те же чары, что и моргульский клинок. При ближайшем рассмотрении можно было заметить, что на древке копья были выжжены слова Чёрного наречия. Чары должны были защитить грозное оружие и державшего его воина от драконьего пламени. Защита не была абсолютной, и её хватило бы ненадолго, но в умелых руках, этого было достаточно, чтобы пронзить брюхо крылатой рептилии… а дальше своё дело выполнит наконечник копья, который устремится по телу ящера и пронзит его сердце.
Дракон-призрак, на взгляд Саурона, был куда полезнее его делу, нежели дракон, сохранивший нейтралитет. Мало ли что стукнет этой ящерице, от этих созданий можно было ждать чего угодно. Это копьё было выковано Сауроном несколько столетий назад, и первоначально предназначалось Смагу, сильнейшему из живущих тогда на свете драконов, но и против его сородича оно должно было сработать прекрасно.
- Отправляйтесь верхом на вивернах, ваша цель находится здесь – закованный в тёмный металл палец указал новую точку на карте, расположенную в сердце одного из высочайших пиков в восточной части Эред Митрин. – Кхамул, сие грозное оружие я доверяю тебе, равно как и право покончить с драконом в случае его отказа. Но прежде чем пускать его в ход, убедись, что у тебя нет иного выхода. Я надеюсь, ты понимаешь, насколько полезен окажется он нашему делу? Ему нипочём реки и крепостные стены, он может обрушить на эльфийские леса огненную погибель. Многие наши враги устрашатся и сложат оружие, только увидев в действии эту восхитительную машину войны…
В голосе Саурона звучало неприкрытое восхищение. Ещё бы! Сложно не восхищаться тем, к чьему созданию ты приложил руку: сам вид драконов был выведен Мелькором, но именно Саурон наделил этих ползучих гадов крыльями, доведя до ума работу учителя, как это часто бывало и раньше. Морэдан шагнул ко второму бессмертному, преклнил колено и протянул Кхамулу копьё.

М-м-м-маяться д-д-дурью?  Да как такое вообще могло в голову придти?! Тевильдо не маялся дурью, он всегда был занят крайне важными делами. Например... Ну да, следил из темноты. Какая же тут дурь - слушать и слышать? Пффф...
Кот нарочито громко фыркнул. Обидели, обидели до глубины души! Рыжий даже морду состроил самую обиженную, и с этой вот мордой сел, демонстративно отвернувшись от трона. Дурью, ха! Впрочем, всерьез обижаться Тильд не собирался. Не той породы он, чтобы таить на кого-то злобу. Тем более на "Властелина". Он же все-таки такой... большой, сильный и могучий, что как взглянет - так сразу беги, поджав хвост, пока за уши таскать не начали. Шутка!
Но надо отдать Саурону должное - у него был шарм. Возможно не в "светлом" понимании этого слова, но всё же был. Наблюдать за тем, как Гортхауэр играет - по другому и не скажешь - с Девяткой, было интересно.  Умел он заставить их работать, умел. Тевильдо даже совсем забыл про свою наигранную обиду и с выражением полнейшего умиления на морде склонил голову на бок. Какая, право, прелесть! Стравить назгулов меж собой, выражая благосклонность одному сегодня,  другому - завтра, и третьему через неделю, это же уметь надо! Вот только одно Тильд не вполне понимал: как при всем при этом кольценосцы умудрялись еще и "общее дело" делать. Они же все-таки люди, пусть и бессмертные до поры до времени. А людям свойственно забывать обо всем на свете, погрузившись в свои распри. Авторитет Властелина, наверное. Рыжий кивнул самому себе. Да, скорее всего.
А? Что? В Серые Горы? В компании... вот их?! Ладно, с Устами Кот худо-бедно находил общий язык, но Истерлинг... Майа даже вздохнул. Вслух. И опять-таки нарочито громко. Мол, как тебе не стыдно, наш дорогой Владыка, несчастного шута оставлять наедине с самым гордым после тебя существом? Или наоборот? Но дракон - это уже интересно.  Тевильдо до сих пор немного жалел, что в своё время не сумел перемолвиться парой слов со Смаугом. Забавный был субъект. И как глупо погиб. И когда очередной сауронов слуга вынес на всеобщее обозрение копье... У Кота аж шерсть дыбом встала. Ему и без того была противна сама мысль насильственного подчинения (свои четвероногих "сородичей" он обычно обставлял в их же игре, очень и очень редко прибегая к чарам), а уж идея подчинить дракона (!) этим... этим... Брр!
Выгнув спину и прижав уши, Тильд попятился к стене, негромко урча и вообще всем своим видом демонстрируя собственное отношение к предмету. Он, конечно же, не боялся за себя - у кого хватит наглости тыкать в его драгоценную шкуру моргульским клинком? Да и будет ли эффект - тот еще вопрос. А вот за судьбу дракона рыжий начал всерьез опасаться. Видел он таких "призраков" - печальное зрелище. И памятуя о старом добром Глаурунге и не менее добром Анкалагоне... Красавцы были, но гордые. Почти такие же гордые, как Мелькор. Гордец, почуявший волю - настоящую волю, когда ты никому и ничего не должен - вряд ли добровольно откажется с этой самой волей расстаться. Вон Девятку взять. Знай они, какую цену придется заплатить за кольца, приняли бы их? Тевильдо сильно в этом сомневался. Ну разве что Катудавар бы взял, но полной уверенности у рыжего не было. Нет, доверить копье Кхамулу - почти наверняка знать, что ничего из диалога не выйдет. Это плохо. Очень плохо. То есть для Саурона-то с его планами - это хорошо, наверное, а вот для дракона...
Кот стряхнул с себя напускное (естественно) оцепенение, но с места не сдвинулся, усевшись там же. Голоса тоже не подал: сказать, что "поручение" будет выполнено в лучшем виде - соврать, и Саурон это поймет. Учитывая и без того не слишком-то большое доверие с его стороны, может и передумать и оставить Тильда при себе, под приглядом, чтоб лишнего чего не сделал. А этого главный балагур всея Средиземья не хотел. И не мог себе позволить. Так что безобидной морды и любопытных глаз должно быть достаточно. Авось примут его поведение за очередную шутку - ведь отчасти оно ею и было. И до сих пор шутка всегда помогала рыжему скрыть то, что он хотел скрыть.

Конечно же, троллем Эрион не был, и разные мятежи, которые происходили в мире во все времена с поражающей систематичностью не слишком-то его волновали. Впрочем, бывший главный лекарь Уммара вообще за происходящим за пределами Барад-Дура следил мало. Дел ему хватало и в самой крепости, а происходящее в мире никоим образом не особенно интересовало. Там-то восстание, там-то - неурожай и голод, там-то мор. Сколько этого всего было. А сколько ещё будет?
   Но кое-что о кхандском восстании шестой назгул всё же слышал, и упоминание о нём не было для него полнейшей неожиданностью. И к счастью - огорчать Повелителя своей неосведомленностью относительно этого происшествия Эрион ни в коем разе не собирался. Как и выказывать неуважение, сомневаясь в новом задании. Себе же дороже. Да и задание, к тому же, не представляло особенной сложности.
   Правда, маленький огонёк удивления, зажегшийся в душе, он унять никак не мог - как и скрыть его от Властелина. Зачем его, Эриона, ученого, посылать на встречу с каким-то... инквизитором? Неужели не нашлось для того солдат, посыльных, разведчиков? Но вопросы это были скорее риторические и Эрион не ждал на них ответа.
   - Как прикажете, - назгул замер на мгновение, пытаясь переварить слова Саурона. О том, что такое "Песня" в те времена, когда Эрион жил ещё на острове и только-только начинал изучение лекарского искусства, знал каждый ребенок. Благодаря остроухим резидентам, время от времени появлявшихся ещё в Андуниэ, а иногда и в самой Роменне. Но только на словах. Непосредственный доступ к ней имели только майар да, барлог их побери, валар. Ну и, в какой-то степени эльфы... и, конечно, назгулы волей Саурона.
Хотя "доступ" этот конкретно для Эриона и ограничивался влиянием на организм живого существа, понять, о чём речь, он мог.
   И в момент, когда Повелитель закончил свою речь, Эрион был почти счастлив. Если можно так сказать о рабе Кольца. Долгие годы, если не десятилетия исследований - и практически без результатов. И вот так, легко, получить в руки ключ к разгадыванию тайны.. А может, на основе этого можно будет..
   Благодарю Вас, Повелитель. Если пожелаете, на основе изысканий по данной проблеме можно будет попробовать в некоторой степени усовершенствовать орков.
   Ни в коей степени Эрион не помышлял значительно менять создание самого Мелькора. Однако несколько улучшить его: Ведь одной из главных слабостей орочьего племени является боязнь солнца. В свете открывшихся знаний это ни что иное как..
   Эрион усилием воли прервал поток мыслей. Оно, конечно, хорошо. Но - в своё время.
   - Насколько я знаю, наш ангмарец в данный момент наслаждается свежим воздухом у Нурна, испытывая новый экспериментальный прибор. - мысленно ответил Кхамулу Эрион, стараясь сохранить спокойствие. О том, с какими словами разъяренный Саурон отправил Хэлкара следить за тем, как проходят посевные работы, Второму Бессмертному лучше не знать. Много хорошего - вредно. К тому же, угроза подобной расправы в случае провала миссии, будет мешать Кхамулу. - Зачем ТЫ здесь, тебе виднее. А у Андуина всё спокойно, так сказать. без изменений.
   О Кольце Эрион говорить не стал. И так понятно, что сведений никаких нет - иначе об этом знали бы уже как минимум все назгулы.
   - Если позволите, Властелин, я немедленно отправлюсь на Горгорот. - поклонившись и дождавшись кивка Саурона, Эрион вышел из зала, направляясь в сторону лестниц, ведущих на первые этажи и размышляя над тем, сыта ли его БКТ.

Отредактировано Эрион (2013-05-13 00:48:52)

Владыка похоже прибывал в хорошем расположении духа. Это радовало. Впрочем, Эриону впору было хмуриться. Давно назгулов не использовали как посыльных. Унизительно. Ведь ни один инквизитор не важен настолько, чтобы его отправлялся встречать один из девяти высших слуг темного властелина. А так как наверняка Баярд не настолько ценен, чтобы ему оказывали подобную поистине королевскую почесть - это было наказание. Своеобразное, но наказание. И эскулап как никто другой должен был это осознать. Логично, пусть и неприятно. Все же девятка провалила задание даже не века, а всей Третьей Эпохи. На месте Саурона он бы...
Второй резко одернул себя.  Не стоит мысленно подсиживать владыку. Судя по его словам про Музыку, господин наверняка сейчас копошился в мыслях бессмертных. И увидел бы он в голове своего вернейшего слуги ноту "я бы сделал лучше" - несомненно, у Чародея появилась бы компания. Недовольство прорвалось в виде непослушного
- Если мы теперь курьеры, кто поведет армии на войну.
Фразы, обращенной в пустоту. И оставалось лишь надеяться, что его, равно как и Эриона, старающегося оставаться спокойным - сейчас не читают. А события развивались стремительно. Безусловно, Кхамул был на всех военных советах и уже давно знал о том, что следопыты досаждают идущим в Минас Моргул войскам, а также - поставкам в Осгилиат. Катудавар, кажется, стал новым фаворитом Самого. Ожидаемо. Третий был воином, безусловно достойным. Вот только и тут  сквозил оттенок наказания.  Ведь не последовало ни назначения его главой Западного Фронта,  ни иных поощрений.  А значит - войска запада по прежнему находятся в подчинении ангмарца.
Потому Второй не столь сильно напрягся, как того ожидал Саурон. Он все еще был "Владыкой Руна и Рованиона" и главой Северного Фронта. А это значит, что Гортхаур предпочел здравый смысл эффекту. Своим положением, равно как правом на треть Средиземья, Кхамул дорожил более всего на свете. Теперь он предпочел проявить ложную скромность.  А именно, встал подальше, терпеливо ожидая момента, когда он будет нужен. И такой момент настал.
- А, Кхамул, вот и ты, наконец-то. Боюсь, что Рованионскую компанию придётся отложить на неопределённый срок.
Удар ниже пояса. Улайро всю Третью Эпоху ждал этой кампании, момента, когда ему позволят поставить Рованион на колени. И каждый раз Саурон находил причину отложить. То "кибитники неплохо справляются, а нам надлежит исчезнуть", то "гномы Эребора сильны...", то "Мы сделаем все силами Гоблинов, а Истерлингам надлежит полностью оправиться и стать в одиночку мощнее, нежели все наши враги вместе взятые".  Оно выглядело конечно логично. Но в условиях подготовки к последней войне, дню, когда Гондор падет -  подобное выглядело как минимум странно. Кхамул уже приготовился получить страшное "Истерлинги нужны мне под Минас-Тиритом, а Рованион не убежит", но...
- Потому что некоторое время назад я заметил дракона в Серых горах. Я отправляю тебя и мои Уста на переговоры с ним, дабы вы склонили его к союзу. Компанию вам составит Тевильдо… если он опять не сбежит в самый ответственный момент. Предлагайте ему золото, земли и замки. Мой Голос знает, на что я могу пойти, а на что – нет.
Громкий вздох облегчения вырвался из призрачной груди. Серые горы слишком близко к его врагам. А ведь все помнят Смауга, в одиночку разорившего Дейл и Эребор? Впервые за последние десять минут, Кхамул был согласен с господином целиком и полностью. А то, что его отправили во главе делегации - лишь добавляло положению шарма. Ведь тот, кому суждено говорить с драконом, будет в его глазах полномочным представителем Мордора... А значит и приказы, исходящие от начальства, будут передаваться через него.  Получить чешуйчатую рептилию в личное подчинение - перспектива идеальная, особенно с учетом того, насколько силен был застарелый страх перед драконами в гномах и людях Эсгарота. Другие члены делегации также показывали высочайшее доверие к Второму.  Тевильдо был, пусть и весьма сомнительным по верности, но майя. Голос же недаром носил такое имя, ведь через него говорил сам Гортхаур. И оба они теперь его, Кхамула, подчиненные! Торжество улайро наполнило собой залу. Наконец-то его оценили. Ну и где теперь Чародей, этот тупой нуменорский варвар, способный лишь махать мечом?! Кстати о мечах.  В знак своего доверия, владыка преподнес ему еще один подарок. И снова - в бессрочное пользование. А это значит, что если сие оружие не настигнет свою цель -  рано или поздно он, бессмертный, найдет новую.
- Будет сделано владыка.
Вот он, шанс. Напрасно Тевильдо опасался(о чем назгул конечно же не знал), что Второй перейдет от слов к клинкам сразу же. Нет, в иное время с аналогичным поручением отправился бы ангмарец, который как раз-таки не умел ничего, кроме как мечом владеть и солдат водить. Но мастер душ достаточно хорошо знал психологию, чтобы наверняка сказать.
- Я вас не подведу. И когда вернусь в Мордор - дракон будет у ваших ног, господин. 
Ударение на первое слово. Как и всегда. И почтительный поклон, как только копье оказалось в его руках.
- За мной.
А вот это было адресовано уже Голосу и Тевильдо.  То, что Кхамул намеревался умерить свою гордость в общении с драконом не означает, что он не воспользуется своим новоприобретенным правом отдавать команды мордорской элите. Пусть помнят - у властелина новый фаворит. Анализируй Второй немного рациональнее, он бы конечно предпочел бы завоевать симпатии подчиненных. Однако, улайро справедливо списался на то, что воля Саурона объединяет их всех.

Лансериот уже давненько прибыл из резерваций людей Нурна. Там он "гостил" в поисках достойных людей, для гвардии. Но увы, на этот раз никого достойного найти там не удалось, по этому в ближайшее время Лансериот рассматривал возможности путешествия на юг, в земли Ханатты и Умбара. в земляъ южан всегда находились интересные личности. В пиратском городе по жилах моряков струилась кровь нуменорцев, пусть и далеко не чистая, а в Хараде всегда исповедовали нестандартный подход к убийству, что часто даже самого назгула вводило в ступор  от неожиданности.
Но все это планы на будущее. Сейчас Лансериот разгуливал в нижних палатах Барад-Дура, в надежде, что с Гортхауром ему посчастливится встретиться не скоро.
Бывший северянин никогда особо не любил орков. Для этого было много предпосылок, и тот факт, что в прошлой жизни они ему принесли несколько личных оскорблений и ран только усугубляли положение Да и сами по себе они какими-то неправильными, жили ночью, из-за них в Мордоре приходилось небо вечно  скрытым под тучами,да и эти жуткие вопли, которые звучали из их глоток возле палат Эриона вообще ни разу не воодушевляли.
Но нежелание попадаться Гортхауру на глаза было на столько велико, что Лансериот предпочитал вот уже второй день проводить свой досуг в обществе этих господ.
Лансериот сидел в орочьей казарме, раскинувшись на стуле так, будто сидел на троне, и закинув ногу на ногу, ленивым взглядом осматривал всех кто не трусил находиться рядом. После неудачи в Нурне, девятый вполне благоразумно рассматривал орков как кандидатов в в элитную гвардию. В рядах его "людей" было несколько отборных уруков. Не старых, конечно, которые ещё с первого века как-то умудрились выжить, со своим темпераментом, а молодых, в которых, поговаривают как-то затесалась кровь людей. После пары тренировок и запугиваний, те стали дисциплинированными, покорными, к старшим по званию, а после того как их отмыли хорошенько даже выглядеть стали прилично. Так что... Почему бы и нет?
Но не сейчас.
"Неплохо было бы уже доложить Гортхауру что я прибыл, - про себя решил самый младший. - Все равно я как раз сейчас должен был бы прибыть, так что лучше не тянуть с этим дерьмом". Встав и привычно зазвенев  при этом,  Лансериот заставил орков повернуть взор в свою сторону. Никто не обделался, не испугался, не напрягся, как это, казалось бы должно быть, но  Моргот побери, это же Барад-Дур, обиталище самого Темного  Властелина, чего все должны дрожать от присутствия его слуг-то, пусть и на столько крутых?
Отряхнув латными перчатками плащ и сделав в нем прореху Лансериот выругался
- Моргот, твою мать, отца и деда побери, за что мне это!
"Готические угловатые доспехи это так неудобно", - думал уже про себя Лансериот выходя из казармы, не замечая уже под напрягшихся Орков, но все ещё спокойных.

Подходя к тронному залу Ланс отсалютовал охранникам. Те были его ставленниками. Всегда неплохо иметь таких личностей так близко к Гортхауру, но что же поделать, видно темный Властелин сам это ему разрешал, ведь назначение на начальника стражи и элитной гвардии он получил от него самого.
- Что там? - прямо спросил назгул у подчиненного.
- Внутри много кого: Эрион, Кхамул, Кутудавар, а так же Рован и Тевильдо.
- Пф, всех позвал,  а меня нет... Хотя... - улыбнулся сам себе девятый, - меня же здесь нет. О чем речь там? - последнее уже было обращено к подчиненным.
- Не понятно, точнее совсем не слышно.
- Вот дерьмо, и никак не подслушать же. Надо было крутиться тут рядом,   мог бы проскользнуть в зал с кем-то из старших. Откинув по привычке, которая пришла из прошлой жизни призрачные волосы из лба, отправился в комнату стражи, которая находилась совсем недалеко, на случай если кто-то из послов решит взбушеваться. За всю историю крепости такого не случалось, но все может быть.

~ Лансериот... - прозвучало в голове у назгула.
~ Бла-бла-бла, - услышал Ланс слова после своего имени.
- Пора идти.
Взяв яблоко в руки, и достав нож из своих тряпок, Лансериот отправился в тронный зал к Гортхауру. Скорее всего разговор будет неприятный. Девятый вообще не любил разговоры с Властелином, он предпочитал прятаться в тени и слушать что происходит там, как бы он и сделал в этот раз, не будь там Кота и Пса...   Но вот личные разговоры... Нет, это совсем другое.

- Приветствую, ваше темнейшество, - как всегда расплылся в улыбке назгул перед Сауроном, и сделал мужской поклон. За полторы эпохи он так и не научился нормально приветствовать владыку, но  и не сказать что бы очень стремился к этому.
- Смею предположить, что вас совсем не интересует результат моей поездки, и у вас другое дело ко мне?

Совет скорее напоминал простую раздачу указаний – получи и распишись. Никаких лишних вопросов и обсуждений, что говорило о чётком плане. Это было хорошей вестью, но всё же волколаку было немного жаль. На таких мероприятиях можно было бы многому научиться, если внимательно слушать и много думать. Жаль, что ему редко удавалось на них попасть. Но эта жалость была мимолётной мысли его всё больше и больше увлекались рассуждениями о предстоящей охоте.  Во всех отношениях Мордор был прекрасным местом, но вот охоты ему не хватало. Да и какой он был бы волк, если бы не перегрызал хотя бы раз в неделю кому-нибудь глотку? Причём желательно это добычу вначале выследить… Впрочем следопыты Гондора это не жалкие крестьяне и Рован это прекрасно поднимал.
- Благодар-рю Вас Владыка, - пророкотал голос и волк поклонившись, отошёл в тень, устремляясь вслед за назгулом.
Тёмная шкура практически растворилась в полумраке, несмотря на массивную волколачью тушу, а шаг стал лёгок и неслышен не смея мешать разговору.

///Фортификация

Пока говорил назгул, Саурон был неподвижен. Лишь ритмично позвякивали пальцы металлической рукавицы, коими он лениво перебирал по серебряной волчьей голове, украшавшей подлокотник трона. Нельзя сказать, что он был удивлён: доклад Лансериота лишь подтверждал выкладки внутренней разведки о состоянии дел в Умбаре, и всё таки, Саурон надеялся, что миссия Девятого закончится успешно, и он изыщет таки людей для пополнения стражи Барад Дура. О том, что Лансериот решил отобрать на их место орков Саурон не знал, и сейчас гадал, какое именно решение возникшей проблемы предложит ему назгул. А то, что у Лансериота есть план, можно было легко прочесть на его лице. Вернись Девятый с поражением, он бы уже рассыпался в извинениях, оправданиях и любезностях.
«Похоже, я сделал правильный выбор, поручив ему набор стражи» - подумал Гортхаур. «Впрочем, не стоит спешить с выводами».
- Продолжай – нейтральным тоном приказал Саурон. – Служба в Барад Дуре – это не только высочайшая честь, но и немалая ответственность. И если морэдайн выродились до того, что не способны справиться с ней – быть посему.
Дальнейшие слова назгула заставили его удивлённо вскинуть чёрную бровь, впрочем, под закрытым шлемом этого было не увидеть. Некоторое время Саурон хранил молчание, обдумывая слова Лансериота.
- Орков? – наконец произнёс он. – Ты предлагаешь доверить охрану нашей столицы оркам?!
Гортхаур наклонился вперёд и уставился на Девятого холодным, оценивающим взглядом. Прошло ещё несколько секунд, прежде он произнёс:
- В этом что-то есть. До сих пор морэдайн обладали великой честью защищать меня и мой город, но поскольку теперь большинство из чистокровных пребывает на офицерских должностях, а оставшихся не хватает для несения стражи, чтож… пусть будет так. Отныне в мою гвардию будут отбираться те, кто заслужил это право своим клинком, независимо от расы или пола. Я разошлю гонцов в Харад, Кханд, Рун и Нарн, дабы каждый знал, что отныне только от его храбрости и умений будет зависеть его судьба.
Саурон кивнул сидевшим подле трона писцам, и те проворно заскрипели перьями по пергаменту.
«Пусть они стремятся приблизиться ко мне, пусть соревнуются между собой, всё это будет способствовать мой славе и подчёркивать моё величие. А заодно послужит ещё одним крючком, на который я подсажу народы юга и востока».
- Полагаю, у тебя уже есть список кандидатов на зачисление в гвардию? Конечно, им придётся научиться приличествующему поведению, но раз ты ручаешься за них, я согласен принять их в ряды защитников Тёмной Цитадели. И тем не менее, ты прав. Это дело может подождать, я же желаю поручить тебе дипломатическую миссию в Эреборе и Дэйле. Мы дважды предлагали Даину мир на взаимовыгодных условиях, и хоть меня и печалит плохо замаскированный отказ от сотрудничества, я, в милости своей, готов предложить ему Морию, их драгоценный Кхазад Дум, и прилегающие к нему территории. А так же, уже обещанные гномьи кольца. Всё, чего я хочу в замен – это мир и право беспрепятственного прохода моих армий через земли Одинокой горы. Но прежде чем посетить Эребор, отправляйся в Дэйл, и передай мои щедрые дары Бранду, ибо я передаю в его власть северное Лихолесье вплоть до Тёмных гор и земли Беорнингов, которые вскоре будут очищенны от прежних хозяев и пригодны к заселению. В обмен на эти щедрые подарки, я требую того же: мира, нейтралитета и права прохода моих армий. Я уверен, ты сможешь обрисовать жителям Дэйла и другие преимущества союза с Мордором, например, то, что их именитый город не будет обращён в пепел, а женщины и дети развешаны по окрестным деревьям. Возьми виверну, отправляйся. Не подведи меня, Лансериот. Во время наступления на север, Одинокая гора может встать костью в горле у наших армий, я не желаю этого допустить. Ах да, если Бранд или Даин заартачатся, намекни им, что в случае неповиновения я вышлю на них дракона. Посмотрим, как эти строптивцы запоют, припомнив огненный ужас Смауга.
И он улыбнулся.

- Может – дипломатично согласился Саурон, обдумывая, чем бы ещё поддеть неративого Девятого назгула. – Но в случае неудачи, это может стать проблемой. Твоей проблемой, Лансериот. По возвращении, готовься приступить к приёму и отсеву новобранцев. Уж поверь, я постараюсь донести информацию о новой политике приёма в стражу Барад Дура до всех подвластных мне земель. И надеюсь, что ты не ударишь в грязь лицом.
Представив себе, какая очередь из орков и людей выстроится к воротам назугула, Саурон посчитал, что на сегодня с развлекательной программой пора завязывать, и переходить к более насущным проблемам. Гвардия всегда была скорее способом демонстрации силы и выучки мордорских войск, нежели действующим военным соединением, случаи, когда гвардейцы хватались за оружие, были редки. Не одолевай Гортхаура постоянный страх за собственное воплощение, гвардия давным-давно превратилась бы в элемент интерьера. И всё же, на случай угрозы безопасности для Барад Дура и себя лично, Саурон предпочитал иметь под рукой настоящее войско, а не кучу идиотов с блестящих доспехах с высокими гребнями.
Лансериот, тем временем, продолжал вещать, и его слова послужили подтверждением для давно сделанного Сауроном вывода: нарушение подчинёнными графика очищающего клизмования ведёт к брожению и закисанию умов. В этих умах начинают рождаться вредоносные, опасные мысли, ведущие к печальным последствиям. Так они, чего доброго, скинут его с трона, поделят его владения на десяток мелких королевств и устроят обычный междоусобный бардак. Уж Саурон-то знал, что без его руководящей руки у народов Средиземья нет ни малейшего шанса на благополучное мирное сосуществование.
В пустых, с виду, глазницах высокого шлема вспыхнули алые огни. Определённо, подчинённые сегодня прилагали все усилия, чтобы вывести его из себя. На миг он даже предположил наличие заговора, уж больно скоординировано Кхамул, Катудавар и Лансериот доводили его до точки кипения. Впрочем, Саурон тут же отверг эту версию: слишком скоординированные действия для столь разобщённой группы. Оставалась версия распространения коллективного маразма среди назгулов, и банального совпадения. В то время, как Лансериот болтал в своим не в меру длинным, для призрака, языком, Гортхаур прикидывал, стоит ли катапультировать его наружу через нетопыриный лаз в потолке, или достаточно будет спустить его по лестнице.
В конце концов, бережливость возобладала над желанием проучить наглеца. Невидимые руки стальной хваткой сковали призрачные плечи назгула и оторвали его от пола.
- Он будет – ледяным тоном ответил Саурон. – Живой, или мёртвый, но он будет служить мне. Отправляйся, и проследи за незыблемостью моего авторитета.
В следующий миг, назгул пробкой вылетел из тронного зала, счастливо разминулся со стенкой и отправился в непродолжительное путешествие кувырком по ступеням винтовой лестницы. Саурон же откинулся на спинку кресла.
- Хех – вымолвил Владыка Тьмы. – Я бы мог сделать это своим хобби…
Впрочем, эти слова были произнесены достаточно тихо, чтобы никто из подданных не смог их услышать.
«Итак, пусть границы Гондора до поры останутся в сохранности, подготовка к наступлению входит в финальную фазу. Дракон окажется неоценим на Востоке, а если обитатели Дэйла и Эребора обеспечат моим войскам свободный проход на север, ни Имладрис, ни лелеемые эльфами Серые Гавани не устоят. Квенди придётся выбирать: или бежать из Эндорэ, или оставаться и разделить судьбу его народов. И раз Курумо взялся за Рохан, подкреплений Гондору не видать. Силы Изенгарда будут ослаблены, и я легко расправлюсь с этим выскочкой, вздумавшем, что может обманывать моих первейших слуг. Всё идёт по плану, жители Средиземья воюют друг с другом, мои же силы растут день ото дня. В этот раз моя победа неминуема».
Повернув голову, Саурон сухо поинтересовался у стоящего подле трона морэдана:
- Барвел, какие дела запланированы на остаток вечера?