В лесу уже темнело. Но чем темнее становилось, тем больше лес наполнялся звуками. Но все они затихали, стоило девушке сделать шаг навстречу. Сигга ходила тихо, но не умела ходить совсем бесшумно. Ловко уворачиваясь от цепких веток и колючек, девушка поднималась на небольшой склон, поросший высоким кустарником и молодыми деревьями. Стволы некоторых деревьев были изодраны огромными когтями почти на уровне глаз девушки. Улыбнувшись, она прикоснулась ладонью к затянувшейся полоске разодранной коры. Только в одного зверя в этом лесу были такие большие когти.
Последние лучи солнца все еще освещали холм. Проверив силок, Сигга выпутала из него запутавшуюся там птицу. Она только и почувствовала, как маленькое тельце пару раз дрогнуло перед тем, как Сигга уверенным движением сломала ей позвоночник и положила в торбу к другому улову. Снова поставив попрыжок, Сигга развернулась, чтобы уходить, но прежде позвала сестру, уверена, что маленькая бестия бегает где-то рядом.
- Йорунн! Ты нашла что-нибудь для ужина? – закричала Сигга, спускаясь с холма. Ей никто не ответил, но Сигга не сильно переживала по этому поводу. Девочка ее, конечно, слышала, но вряд ли слушала.
Уже спустившись в лес, Сигга позвала ее еще раз.
- Йорунн, уже поздно! Пора возвращаться. – опять тишина. Только белки в деревьях, да еще ночные зверьки, что вылезли из нор, своей суетливостью нарушали тишину. Подождав несколько минут, девушка позвала сестру еще раз, пригрозив, что уйдет без нее. Ничего. Сигга уже начинала злиться, но вместе с тем почувствовала укол страха. Йорунн уже не маленькая, да и она выросла в этих лесах, она просто не могла заблудиться. Но раньше она всегда приходила, когда я звала. Но раньше она была ребенком, а сейчас… Нет, еще не взрослая. Неуправляемый подросток.
Не зная, где ее искать, и в какую игру теперь играет сестренка, Сигга решила вернуться на место, где видела ее в последний раз и уже оттуда пойти по ее следам. Но когда девушка вернулась на звериную тропу, где Йоррун в последний раз мелькнула перед ней своей огненной гривой, стало уже совсем темно, к тому же отсюда начиналась глубокая впадина, накрытая стволами высоких древних деревьев, как непроницаемым куполом. В темноте Сигга едва могла различить тропу под ногами, не говоря уже о следах девочки, что была проворнее белки.
- Йорунн! Хватит баловаться! – Сигга взорвалась и закричала во весь голос, чувствуя, как ее переполняет злость и волнение за младшую сестру – Вернись немедленно, не то выпорю так, что неделю сидеть не сможешь!
Сигга ждала еще примерно полчаса, и это время показалось ей вечностью. Но ничего не изменилось, хоть сколько бы Сигга не звала ее. Решив, что сама она тут уже ничего не может сделать, Сигга, проклиная себя за невнимательность и глупость, рванулась тропой прямиком домой. Пора привлекать тяжелое вооружение.
Не обращая внимания на ветки, колючки и корни, цепляющееся за руки и ноги, Сигга перла напролом сквозь лес, как дикий вепрь, следя лишь за тем, чтобы самой не заблудиться. Вскоре, пыхтя и отдуваясь, покрытая всевозможной зеленью, она вывались из чащи совсем рядом с дорогой прямо на лесную опушку, которая представляла собой их двор. Увидев большую фигуру отца на фоне лунного света, Сигга заторопилась к нему.
- Отец! Она… - Сигга остановилась возле рыжего великана с добрыми глазами и дала себе несколько секунд, чтобы отдышаться. – Она здесь?
Шагая к дому, Сигга надеялась, что сестра оставила ее одну в лесу и вернулась домой. Но увидев непонимание в глазах отца, Сигга почувствовала, как к ней подступает отчаянье.
- Йорунн. Она ушла от меня. Заблудилась. Я… я потеряла ее. – Сигга выговорила эти слова четко, сама себе не веря. Девушку аж затрясло от злости. На себя в первую очередь, за свою невнимательность и за свое бессилие, и на сестру за ее непослушание. Сигга сжала кулаки. И чувствуя, как ногти больно впиваются в кожу, девушка зарычала от злости.
- Папа, я потеряла Йорунн!

Ой, да не приведите боги пробовать ветер за хвост ухватить, смирить вольного, своенравного, взнуздать непокорного - закружит, завертит, взвоет зверем да и улетит прочь, только ладони расцарапанные оставит да боль саднящую в груди.

Такой была Йорунн - она, дитя рассветов, запретов не знала и законов не ведала, делала то, что по сердцу, не любо - так и не заставишь, упрямицу. Вот и теперь - не живётся спокойно в лесах родных, птицы за собой кличут, о землях дальних поют, на крыльях приносят запахи моря и травы-былинки степей безбрежных, и сердцу неладно - тянет, тянет прочь из родных мест девицу, как тянет чайку за волной пуститься.

И однажды не стерпела - оторвала от листка бумаги уголок, нацарапала мелко, неровно, слово отцу и слово сестрице: "Не суди, кровь моя, не хули, да только не могу под замком я больше сидеть - мир хочу увидать, людям показаться, узнать обычаи народов других да самой чему научиться. Не пропаду я без вас, родные мои, а вы по мне не тоскуйте больно - пересекутся ещё дорожки".

Бумажку вдвое сложила, да под самый потолок, где травы сушёные висели, и спрятала - в мяты душистой пучок. Знала Йорунн, что сестрица, когда у ней сердце по чему болит, всегда её заваривает - от матери привычку переняла, тут ритуал важен сам - не напиток даже. "Заволнуется, забеспокоится обо мне - так и отыщет", - решила рыжая проказница, а сама, как Сигга в лес её по грибы да капканы проверить позвала, как ни в чём ни бывало выбежала на крылечко, медведицею перекинулась да и пошла подле старшой.

А как зашли сёстры в лес поглубже, как опустилась ночь апрельская - пряная, запахами и темнотой манящая - обернулся зверь девицею, - шаг легче да тише будет - и пошла Йорунн прочь от дома родного, на северо-восток, туда, где видели птицы цепи хребтов высоких, туда, где вершины скалистые облака подпирали.

Отредактировано Йорунн (2016-09-15 17:37:24)

Не то, чтобы Сигга успокоилась. До этого было еще очень далеко. Но она взяла себя в руки и начинала мыслить более-менее ясно. Хоть кровь, отбивающая в висках, словно удары тамтамов здорово мешала думать. Сигга научилась контролировать страх за собственную жизнь, за которую в первую очередь отвечала сама, превращая страх в злость и гнев, но не могла покорить это чувство, когда дело касалось родных людей. Когда она не могла проконтролировать, не могла помочь. Бессилие было страшнее всего.
Сигга позволила отцу усадить себя за стол и послушно уставилась в тарелку с горячим ужином. И только минуту спустя поняла, что ее вывернет наизнанку, если она съест хоть ложку. Отодвинув тарелку, Сигга схватила кружку с медом и большими глотками выпила все до дна. Сделав глубокий вдох, Сигга почувствовала, как внутри стало теплее и все стало вроде и не так ужасно.
Она посмотрела на отца виноватыми глазами и тут же отвела взгляд, скрипнув зубами. Не так, не смотреть, как провинившаяся собака, которая просит прощения.
- Она ушла, - начала Сигга, смотря на доски стола и время от времени бросая нахмуренные взгляды на обеспокоенное заросшее рыжей чащей, лицо отца, а рукой играя с ножом на поясе, - Мы расстались здесь, почти у порога. Йорунн перекинулась медвежонком и убежала. Она всегда так делает. Иногда бежит далеко и может долго не отзываться, иногда просто играет. Сегодня я пошла проверить капканы, которые ставила сутки назад, Йорунн еще на пороге сказала, что пойдет в другую сторону, чтобы собрать ягод и грибов. Еще в лесу я видела пару раз, как она мелькнула своей рыжей задницей в кустах и убежала. Потом я пошла на склон, что прямо к востоку отсюда. Пока туда дошла, уже начало темнеть. Я ее зову-зову, а эта зараза маленькая не отвечает! И нигде нет ее! – Сигга поджала губы и с силой ухватилась за рукоять ножа. Встав из-за стола, девушка начала нервно ходить взад-вперед – Когда я вернулась на место, где видела ее в последний раз, то было уже так темно, что я едва могла различить что-то на расстоянии вытянутой руки. Вот я и решила домой вернуться, тебя позвать, чтобы еще и меня не пришлось искать в чаще.
Посмотрев на отца, Сигга недовольно помахала головой.
- Пусть только домой вернется…
Ее дальнейшие размышления прервал стук в дверь. Не способная думать о чем либо, кроме поисков сестры, Сигга аж подпрыгнула. А вдруг она. Мысль, почему бы Йоррун стучалась в дверь, даже не пришла ей в голову.
Подскочив к двери, Сигга открыла ее и отпрянула назад от неожиданности. Сначала, она и правда приняла маленького человечка за сестру, но приглянувшись , поняла, что это не кто иной, как гном. Да еще с такой компанией, что держись. Гном и эльф вместе. По лицу Сигги невольно пробежала ухмылка. А учитывая свое нервное состояние, девушка едва сдержалась, чтобы не разразится нервным диким смехом. Но вспомнив, что на дворе уже вообще-то ночь, она окинула их ледяным взглядом. По ночам-то шастают только проходимцы всякие, да бандюги.
- Вы кто такие?

Видар руки на груди сложил, эльфа слушая - а сам о взгляде его, на старшую дочь брошенном подумал. Он-то, сам мужчина, этот взгляд быстро разгадал - и ох не понравился он ему, ох не понравился. Хороший отец радоваться должен, когда на дочерей так смотрят - а он - горечь и гордость, вот и все, да и понять не может, как радоваться такому можно. И что, что для этого эльфа она не хуже эльфийских дев, раз разве что рот не распахнул?
А все же, рано или поздно найдется тот, на кого Сигга сама в ответ так посмотрит - и все, улетит его черный вороненок в другое гнездо. Ах, как бы хорошо было, родись она сыном. Родись они обе - сыновьями. О пятнадцатилетнем юноше, в путь пустившимся, и волноваться меньше можно, не то что о доверчивой девочке, которую всяк обидеть горазд, медведь там она или нет. А будь старшая сыном -невесту бы в дом ввела, а не сама упорхнула. Видар тяжело вздохнул, но улыбнулся, когда Сигга его поцеловала, руку её поймал и сжал - да выпустил, не мешая дочери усадить его и накрыть на стол - видно сразу, добрая хозяйка, хоть руки к мечу привычны более всего. Выучил ведь - да так выучил, что сам её на мечах победить не способен. Разве что силой своей звериной - но ктож такое против дочерей использует?

- Сам посмотри на дом мой, Драуглан. Богат я, и живу хорошо, мед варю да орков гоняю, и оба этих дела мне по сердцу, как и дочерям моим.

Конечно, можно было и прихвастнуть чистым домом, резьбой, почти живыми фигурками из дерева. так хорошо идущими на ярмарке - но по делу пришли, а у него и своих дел много. Да и кто хвастается таким - другом он был двенадцать лет назад, и мог поменяться давно - а Видар доверчивым сроду не был - порода такая. К тому же когда под его кров приходят с просьбой. Просителей таких он обычно выслушивал, медом поил, и давал понять, что не видать им помощи как ушей своих - но рады им в гостях. Но Драуглан, все же, не первый встречный-поперечный, и о глупостях каких просить не будет - видно, серьезное что-то приключилось.
Да и жили они вправду не бедно - хоть и прижимист был медведь. Нет, побаловать дочерей он любил - но чем то полезным, да и не щадил денег ни на одежду им, что бы красивой да добротной была, ни на украшения какие, или еще что там девушкам нужно, но без излишков - есть три платья - носи, пока не вырастешь - там младшей достанутся, а изотрутся - тогда да, новое возьмем, да едва ли не самое лучшее.  От того и была под полом кубышка с деньгами, и сундуки с приданным, частью от матери еще доставшимся. То приданное еще Гудрун складывать начала - а как она умерла, так он собрал все, что ей принадлежало - кроме гребня и оберега её, да разделил между дочками. В те сундуки обоим лазить было можно, а вот брать что - только старшей - взрослая уже совсем, сама пущай распоряжается.
А гребнем он свои волосы расчесывал, оберег же на кожаном ремешке на запястье носил. Напоминания ради.

- За какой помощью ты пришел ко мне? Чую, был у Гримбьерна, и он тебя к моему порогу послал, не таки ли?

Не сложно было до этого дойти - эльфы, они же все по своим правилам делают. У них вождь может каждой живой душой распорядиться, и тот и пикнуть не посмеет. А у них с Гримбьерном иначе, пусть тот и трижды вождь. Он-то сам помнит, что часть народа, и всегда сам придет - так и так мол, думается мне, по плечу тебе это сделать - и отказываться даже не хочется, потому что надлежит слушать мудрых вождей, им сокрытое ведомо. Вот и пришли они видно к нему, а тот быстро смекнул кому что по плечу, и указал на того. А не убедят - так и закрыт вопрос, сами не смогли, ему, вождю, просителем вслед за ними быть?

Отредактировано Видар (2016-09-03 11:14:20)

Про орков он и сам заметил - расплодились, гады, хоть и сами беорнинги куда свирепее гонять их начали. А все одно - если по землям народа рее ходят, то не значит это, что не прячутся - сил набирают, выжидают. Как бы не пришлось дом его за забором еще и частоколом широким огораживать - а то и все же уходить, добро оставляя.
Нет уж. Лучше пусть под его руку приходят, места поначалу хватит, а там и городок лет за пять встать может. А он где жил с женой, там и один проживет - пущай только сунутся. Надо только псов злых завести, ну да вон, в углу в корзинке, одеялом накрытый щен лежит - он и слова дочкам не сказал, сам, тихонько сходил сегодня, что бы вечером младшую порадовать, а вот как все обернулось.

И не ко времени все это - дочь бы младшую найти, да вот только и от своих не отвернешься - вон, гляди, пошли уже вожди под руку к Лесному Королю - хоть и названо это "поддержкой". Хорошо союзничать с лесными, но союз подразумевает войну, да войну не только с орками, коих резать - развлечение, а еще и с людьми, что куда как серьезнее.

- Что там за морем Рун, и в Мордоре где темный ваш живет, я ведать не ведаю, и ведать не желаю, если говорить открыто. Мне бы свою жизнь прожить, как следует. Да вот только очень не нравится мне и горное пламя, и шныряющие соглядатаи. О не важном так не спрашивают, особенно в месте, где сокровищ драконьих не счесть. Ох не к добру ты пришел сегодня, ох не к добру. Пей пока, и ешь, а мне поразмыслить надо.

Он поднялся и отошел от стола, оставляя эльфа и гнома пошептаться, или с дочерью его поговорить. Корзинку с щенком поднял, да к себе ушел, дверь затворив. Долго ответа ждать им не придется, да вот только поди реши, что важнее - за беглянкой нестись, или народ свой от имени вождя представлять. Раз Гримбьерн так сказал - значит думал, что пойдет Видар, а коли откажется - то только из весомых причин. Для всех беорнингов весомых, а не для одного отдельного медведя. А не пойти? Что бы вслепую народ сражался, пока дочка его где-то от него бегает? И скольким отцам за такое платить придется... Все же никогда не хотел Видар Медведь выбирать - быть вождем, или быть отцом. А тут меж двух таких пожаров бросили, что либо прыгай, либо гори. Медведь достал из корзинки щенка, сонно приоткрывшего глаза - в псину тот должен был вырасти огромную, и вздохнул тяжело. Выбора-то не было, если слова эльфа правда. А убедиться можно только в Эсгарот поехав.

Чтож, добро. Йорунн - не ребенок, но дорожек мало знает - наверняка на ярмарку придет, гдеж ей еще с миром знакомство начинать. А там он её и найдет - а коли не найдет - кто-то что-то да услышал бы, стоило ей к людям выйти - а людская молва громче звона мечей бывает.

- Ладно, щен. Там тебя дочери подарю, если ко мне прикипеть не успеешь. А то и здесь с Сиггой оставлю - все ей подмога.

Видар негромко открыл дверь и вернулся к столу - и зачем уходил, спрашивается, разве что нервы потрепать. А уходил, чтоб на старшую не смотреть, пока он через семью переступить решает - в первый и последний раз. Не будет такого больше, да и не было бы, не убеги Йорунн - вот только всегда вину берет отец, и в мыслях, и в словах.

- Добро, Драуглан. Поеду с вождями говорить словами Гримбьерна. Завтра и поедем, только моими дорогами.

Ну вот и сказаны слова - значит, надо собираться в путь, и уже не раздумывать. А там, по пути, уже и запахи ловить да глаза открытыми держать - вдруг где на дереве клочок рыжего меха, знакомого будет. На Сиггу он не посмотрел даже - пускай сама догадывается, что дома останется - ох и разозлится же, ох разозлится. Её - да в путь такой не брать.

Отредактировано Видар (2016-09-07 14:27:15)

Сигга только раз посмотрела на отца, блеснув серыми глазами из-под темных бровей, и сложила руки на груди как упрямый непокорный ребенок. А разве не такой она только что себя выставила? Отцовский гнев привел девушку в чувство, и ей стало стыдно. Не столько перед гостями – плевать она хотела, кто и что о ней подумает. Стыдно стало перед отцом, за то, что снова не сдержалась и вспылила. И от того Сигга еще больше нахмурилась, уже злясь на саму себя и на весь дурацкий день, за который успела и сестру прошлепать и с папой поругаться.
- Я никогда и не хотела быть хозяйкой дома, – хотела добавить девушка, но не стала. Ярости медведя она никогда не боялась, но остыв, у нее пропало желание дразнить Видара. Ведь он как раз и хотел видеть ее добросовестной хозяйкой, считая, что поступил неправильно, вложив ей в руки оружие.
Но извиняться или продолжать разговор она не стала. Не сейчас, когда они оба в таком состоянии. Просто прождала, пока отец уйдет, и быстро подняла нож, держа за кончик лезвия и играя с ним. Прыгать от счастья, что ее дома не оставляют, Сигга не стала. Все же если бы была глупым дитём с жаждой приключений в одном месте, то убежала бы вместе с Йорунн, а то и быстрее.
Вспомнив о гостях, Сигга снова посмотрела на парочку с не очень добродушной ухмылкой, особенно эльф ей сейчас пришелся не по вкусу. Уж больно умный был, а сам то фигурой едва ли толще нее.
Подав, наконец жареного кролика, Сигга долила гостям еще меда, а себе чаю заварила из пахучих трав. Сегодня ужинать ей совсем не хотелось. Но и чай не больно ее успокоил.
- А вот ты, Драуглан. – она смерила его взглядом. Когда-то называла дядей. Сейчас это звучало бы насмешкой, - сразу начал тварей похуже орков бить, или все же поначалу тренировался на налетчиках с гор?
Не то чтобы девушка хотела начинать спор, но так уж случилось. Вспомнила его слова и вместе со всем остальным вырвалось у нее.
Остальная часть вечера, что уже перевалил в ночь, прошла без происшествий. Находясь не в лучшем расположении духа, Сигга попыталась больше не задевать и не провоцировать гостей, а тихо и мирно приготовила для них спальные места в соседней комнате и пожелала спокойной ночи.

На следующее утро, Сигга проснулась еще затемно. Она сорвалась с постели, попутав сон с явью и все еще ощущая тупую боль в груди, а на руках неподвижный рыжий комок шерсти. Поняв, что кошмар ей только приснился, Сигга поблагодарила богов и облегченно вздохнула. Небо на востоке еще только начало светлеть, а это значило, что до восхода солнца оставался еще как минимум час. Прислушавшись, она услышала раскатистый храп Видара и сопения гнома, которое терялось на фоне гортанных способностей отца.
Сигга быстро сложила свои вещи в наплечную сумку, взяв сменную походную одежду и пару лишних сапог. Это для Йорунн, когда они ее найдут. И тут Сиггу осенило. Война. Она рвется на войну, отец тоже уйдет. А как же малышка Йорунн? Эта новая проблема была похуже всех орков, что могли собраться у их двери. И Сигга отчасти поняла вчерашнее настроение отца. Но все же она была взрослой, а сестра еще ребенок.
Эти же мрачные мысли не покидали ее все утро, пока она готовила завтрак и начала собирать провизию в дорогу. Не слишком много, чтобы не обременять себя лишним весом, но достаточно, чтобы не отвлекаться на охоту, когда времени в обрез. Когда же хозяин дома и гости начали просыпаться, горячий завтрак уже ждал их на столе и чистая родниковая вода для того, чтобы умыться. А Сигга, одетая в черную походную рубашку, штаны и высокие сапоги, сидела на пеньке возле дома и аккуратно чистила свой полуторный меч, радуясь, что вскоре снова сможет им воспользоваться. Но все же сегодня, на свежую голову вчерашние слова отца и Драуглана о войне не казались ей столь уж раздражающими и провоцирующими.